|
Текло солнце. Благодарные лучи его отражались от стекол очков, одиноко идущего путника. В этот чудесный день все было подобно
улыбке Господа... Бесконечно синее небо своим невидимым сиянием давало силы всему живущему, солнце не просто грело - оно силилось
войти в самое сердце, поселится там навечно... Молчание гор напоминало понимающее молчание друга, А шепот листвы от касания
ветерка наводило мысли о встрече с любимой: обьятия... И горячий шепот у уха, проникновенный, и вместе с тем, слышный только тебе..
Все существо местной природы было наполнено пением в это странное утро. Кто-то мог сказать - "обычное дело", или "прекрасно!"
Но только не одинокий путник, знавший, что это все грандиозное приветствие. Доброе солнце, родной лес, игривый ветер,вечное
небо, заблудившиеся крохотные облачка, пересвист неведомых птах, камешки под ногами, стрекот маленьких скрипачей - все улыбалось
ему...Все благодарило путника за то, что он не забыл... Все улыбалось и дарило улыбку.
Путник шел издалека, может с самого края земли. Не один год потратил он, добираясь сюда. Его старые, поношенные кожанные сапоги,
казалось должны вот вот развалиться. Из первоначально черного, цвет их стал темно-пепельным, кое где виднелись трещины, в складках
забилась старинная пыль. При каждом шаге они издавали стариковское кряхтение, которе тонуло в перешептывании песка и бормотании
камешков то и дело попадающихся на тропе. Сапоги были востроносы, с изящными линиями , и, наверно в молодости своей были знатными,
вещами, но с годами износа приобрели форму ног хозяина. Впрочем сам путник, то ли стесняясь, то ли исходя из своих причуд - не
выставлял стариков на показ, а наоборот закрывал их штанинами своих потертых джинс. Штаны эти выглядели не менее поношенными,
особенно на бедрах и у самого низа штанин. Ранее они были такого же цвета как здешнее небо... Вообще путник был одет довольно
просто: черные сапоги, старые, выцвевшие синие джинсы, Черная брезентовая куртка с металлическими кнопками и молниями, поверх
белой футболки. Вот, пожалуй, и весь гардероб. Хотя оставались еще очки. Солнцезащитные, довольно широкие, они скрывали взор
путника. Они единсвенные выглядели ново - видимо хозяин любил их и заботился. На нем они смотрелись странно, наверно потому,
что видимое отражение на стеклах очков, было отражение его собсвенных глаз. По крайней мере так казалось на первый взгляд.
Он неторопливо посматривал по сторонам, неторопливо шагал вперед... Он не спешил. А куда спешить? Весь его вид словно говорил:
"Ну вот, еще чуть чуть... Скоро все кончится. Я наконец дошел"
Было все таки что-то странное в этом путнике. И даже не то, что шел он совершенно один, по этим несомненно глухим тропам,
не странное одеяние - все таки температура в здешних местах, даже и утром, достигала отметки тридцати. Странным были две вещи-
несмотря на видимость дальнего пути - не было видно усталости, наоборот чувствовалась сила. Не увидели бы вы на нем ни капельки пота,
что тоже было необычно. Странник был немолод, на вид около сорока лет - его выдавали линии морщин над бровями, и сеточка выползавшая
из под очков в районе края глаз. Кожа его загорела, темно каштановые волосы непослушными прядями ложились на лоб, закрывали уши
и вообще давненько невидывали рук парикмахера. Небритый, косматый, довольно немолодой... Но веяло от него чем то сильным, юным...
И одна странность бросалась в глаза в последнюю очередь - он был без поклажи. Не было ни рюкзака, ни сумки. Путник шел на легке.
Это была довольно глухая тропа. Она текла по пригорку - с обеих сторон тропа оканчивалась довольно крутыми овражинами, заросшими
Кустарниками акаций и сандала. За оврагами начинался подьем высоты. на холмах и пологих склонах виднелись деревья разных пород.
Холмы проситрались довольно далеко, поднимаясь все выше и выше. Доходя до самых гор. Да, далее находились горы. Они окружали ущельем
тропу, не отрезая путь, а наоборот укрывая тропу. За зелеными и каменистыми, сравнительно небольшими горами, поднимали свои гордые
головы белоснежные красавцы. Такие далекие и невероятно близкие одновременно. Казалось можно протянуть руку и...
Путник шел. Одному ему был ведом путь. Одному ему было известно куда надо идти, и когда остановиться. Вам покажется, будто
что он не достаточно уделяет внимания здешним красотам. Будто занят своими мыслями, или не потрясен ими... Даже улыбка не касается
его губ... Но это не так. мистики и чувствующие люди заметили бы по дороге не только тень самого путника. Они бы заметили
тень его крыльев, которые распростерлись на многие метры...десятки метров. Возможно сейчас он не шел, а летел? Может быть.
Одно точно - Никто другой, как он не жаждал попасть сюда. Никто не смог бы сравниться с ним с той радостью, которую испытывал
этот путник при виде знакомых и долгожданных мест. Это был священный момент единения. Таинство. Нет такой силы которая бы описала
весь спектр чувств растекающейся горячим солнцем в груди странника. Он излучал энергию этих чувств. Может, слезы наполняли его глаза
но из-за очков вы бы не увидели их. Никто не видел его слез вот уже долгие годы. И сейчас тем более невозможно показывать их.
Путник продолжал свой путь, когда тропа начала свой подьем, и забрала довольно резко вправо. Он почувствовал как сердце
чуть поджалось и начало рваться вперед... Словно хотело обогнать хозяина и убежать туда...за этот поворот. Странник на мгновение
остановился, глянул в сторону подьема, а затем закинул голову к небу и потянулся расправляя все мышцы и сухожилия.
- Я чувствую. Наконец...
Тихо произнес неведомо кому и двинулся дальше.
Вы наверно не знаете, что там за тропой? Не знаете куда ведет подьем? Сейчас вы увидите...
Это были его места. Здесь он бывал однажды в детстве. Один единсвенный раз, но этого хватило, чтобы запомнить этот путь
раз и навсегда. Тропа брала начало из одной деревушке, располагавшейся на склоне горы. Сама деревушка была настолько мала
Что не указывалась даже на местных картах... Всего десять, двенадцать домов. То было поселение пастухов. По этой тропе
они выгоняли овец и коров в овражины и на менее пологие склоны полные сочной и чистой травы так любимые животными. Ни один
турист или иноземец не ступал далее чем этот путник. Да и сами местные жители не часто заходили дальше чем он.
За поворотом начинался резкий подьем и тропа упиралось на каменное плато диаметром метров двадцать. Там росло одно единственное
деревце, на самом краю обыва. Да, плато оканчивалось резким обрывом, уходя вниз на десятки метров. Скоту не мог бы найти себе здесь
пищу, да и была опасность что животина сорвется вниз и погибнет - поэтому пастухи сюда и не забредали. Но все это мелочи.
Главное- это вид, открывающийся взору с этого плато. Справа был виден пологий склон горы, леса торчащие словно щетина на щеке великана.
В отражении солнца поблескивала алмазными искрами горная река, видимо берущая начало из самых недр горы. Русло это быстрой реки
изгибалось словно змейка и становилось все шире по мере приближения к самому низу горы. Внизу находилась долина с множеством речушек
А слева... Поблескивало своим умиротворенным глубоким блеском море... Река разливалась устьем и стремилась своим существом
соединиться со своим Отцом - морем. Впрочем не было видно где именно впадает эта река в море, Игриво вильнув, русло уходило
к горизонту и пряталось за чащей ив и орешника. У самого обрыва, внизу виднелась кромка пляжа, которая уходила за гору, влево
прячась от взгляда. Только внимательнее всмотревшись можно было увидеть мерные волны, накатывающие на пляж. Песок изумительно
сиял своей белизной. Непонятно почему, вы бы не увидели ни одной чайки. Их крик заменил выдох ветра, его пение. И если он
был в хорошем настроении он двигался бы вам навстречу и дарил бы пение моря... И вы бы услышали далекие раскаты волн, их шелест,
шум всплесков волн вдали... и что-то еще.
Именно это вспоминал путник, вбираясь по тропе к этому плато. С каждым шагом поступь становилась тверже, сердце
успокаивалось.
Солнце вновь показалось, внезапно одарив его своими лучами. Он вышел на плато и огляделся. И нашел то, что надеялся увидеть:
то деревце, что видел в детстве, выросло. Тонкий ствол окрепчал и увеличился. Дерево повзрослело вместе с ним. Вытянув
ветки плашмя, изогнув ствол, деревце словно растекалось от неги под ласковым солнцем. Листьев было немного, но все манили своим таинсвенным
темно-изумрудным сиянием. Вообще для путника с недавнего времени весь мир наполнился красками и необычайным сиянием.
С тех пор как мир потускнел для него и стал пепельным, он думал что краски погасли для него навсегда. Но он, как и любой человек,
имел право на ошибку. И он благодарил небо за то что ошибался. Увидев дерево, странник чуть улыбнулся и медленно подошел к нему.
Погладил шершавый ствол, коснулся листочка. Дерево ответило доброжелательным кивком ветвей. Путник оглянулся, повернулся и сел
прислонившись к дереву спиной. Он позволил ногам вытянутся и сапоги нырнули в пустоту. Они сидел свесив ноги с обрыва, прислонившись
к кроне дерева и откинув голову к небу. И наконец, позволил себе закопаться в воспоминания...
Он встретил Линду в канун Нового года, когда ему еще не исполнилось и тридцати. Она была старше его на пару лет, и к тому времени
уже имела неудачный опыт совместной жизни с мужчинами. Он же потерял интерес к любви после второго крайне неприятного брака.
И вечером на набережной одного северного города встретились эти два разочарованных человека. Не было страсти и жадности чувств,
а было нечто большее. Нечто яркое, сверкающее и одновременно бесконечно глубокое и спокойное. После первого разговора, они поняли
что очень похожи, после второго - понимали, что очень ждут третьего... А после третьего раза - они поняли, что если не будут
вместе - этого не переживут. Линда приехала на стажировку по работе в город этой зимой. Он жил там. Прошел месяц и он забрал
ее к себе. Нет, они не стали жить у него или у родственников. Они уехали в совершенно другой город - таково было решением обоих.
Уехали на юг, где жили на побережье озера, вдали от больших городов, вдали от мирской суеты. Они выкупили там хороший домик.
Именно там он сделал ей предложение и подарил вместо кольца серебрянный гребешок (как сказал он - чтобы расчесывать до самой
старости эти любимые мне волосы)Она рассмеялась, и ответила "Да" лишь на следущий день, подарив ему те самые очки. Они гордились
своей оригинальной банальностью и всегда со смехом вспоминали эти два дня помолвки. Да... Это были счастливые пять лет
Линда расцветала подобно бутону розы - становясь с каждым днем все красивее и глубже. Цвела душой, цвела телом, цвела любовью.
Он, как никогда не чувствовал себя спокойно будучи возле нее. Эти долгие, моментально долгие пять лет они кружились в танце любви
и пили друг друга, как вино - наслаждаясь каждым глотком...
Пять лет любви не омрачало даже то - что детей до того момента у них не было, как ни старались оба. Конечно это было больно
но любовь и понимание друг друга помогли им не впасть в депрессию или погрязнуть в сорах. Это даже сблизило их.
Но минуло пять лет, и в один из январьских вечеров Линда прошептала ему всего три слова: "Любимый, я беременна"
Время утонуло в их сердцах, их танец стал заоблачным, не было людей счастливее их в период ожидания младенца.
Его сердце источало радость и проливалось благодарным сиянием на все вокруг. Линда похорошела вразы за это время. Ее
любовь дарила радость окружающим, ее доброта стала безграничной...
Прошли восемь месяцев, когда случились первые схватки, он повез ее в больницу...
В этот момент путник, сидевший на каменном плато, свесив ноги с обрыва, чуть осунулся и потер двумя пальцами переносицу под очками.
Солнце стало в зените. Полдень. Странник достал из бокового кармана пачку сигарет, (стару потертую, словно и она прошла временной
путь в неодин год.) достал одну... Покрутил в пальцах. А затем смял и выкинул с обрыва остатки. Ветер подхватил былинки табака
и унес прочь от моря...
В крохотной больнице присутвовала всего одна бригада медсестер, во главе со старшей. Врачей не было. Все разьехались на праздники
к семьям. Двое врачей уехали на вызовы в соседние поселки. Схатки, начавшиеся, как ожидалось, вовремя- затянулись. Линда плакала
и улыбалась одновременно. Так наверно она старалась успокоить его. А он... Он вдруг испугался. Запаниковал. Когда видишь, как
любимый человек изгибается от боли - а ты не можешь ему помоч..абсолютно ничем. Он кричал на врачей, бросался к Линде успокаивать
ее (хотя успокаивать надо было его), его пытались выгонять из палаты, он возвращался...
За какие то три-четыре часа первичные схатки превратились в настоящие роды. Было решено везти ее в операционную на третьем этаже
здания. Вся бригада была на ногах, все пытались максимально ускорить процесс, дабы завершить муки Линды и извлеч уже дитя на свет
Он видел ее в последний раз когда двери лифта захлопывались, успев заметить ее улыбку - он махнул в ответ и показал что побежит
вслед пешком по лестнице.
Лифт остановился в 16:07 ровно между вторым и третьим этажом. Ровно на 16 минут. Бесконечных 16 минут монтер поднимался
чердак, открывал проклятую металлическую дверь ведущую в лифтовую, ремонтировал неполадку в распределительном лифтовом щите...
Нет... С ней ничего не случилось. Лифт доехал таки до 3 этажа. Началась операция, во время которой были предприняты максимально
щадяще помочь роженнице. Но так уж получилось, что ее хрупкое тело не выдержало мук. (...а может не нашлось подходящих обезбаливающих?...)
Ее сердце остановилось спустя 8 часов после того как лифт остановился.
Спустя восем часов в корридор вышла медсестра, подошла к нему и начала говорить. Он понял все сразу. Нет, он не потерялся,
не впал в шок...Он слушал очень внимательно... Он слушал внимательно как шла операция, как им практически удалось вытянуть
малышку (мальчика) но неожиданно перестали действовать обезбаливающие, начались мышцевые судороги. Линда потеряла сознание
не успев отдать ребеночка. Слушал, как они бросились откачивать ее, одновременно пытаясь спасти ребенка. Но не хватило
каких то пары минут. Сердце ее остановилось. И прошло долгих 20 минут прежде чем мышци Линды расслабились, и акушеркам удалось
извлечь уже бездыханное тельце малышки...
Он слушал медсестру тогда, сентябрьским вечером... Молчал.
Он потерял их обоих. И в тот момент он не почувствовал ничего кроме пустоты. От него не просто оторвали кусок. Его самого
порезали на мелкие кусочки, собрали в кучку и оставили лежать как есть. Нет! сейчас ни к чему вспоминать об этом. Ни к чему
жалеть себя. Я знаю... И хочу...
Предавшись воспоминаниям, путник не заметил приближение вечера. Он вздохнул, глянул наверх, на солнце... и улыбнулся.
Солнце клонилось к горизонту, света стало чуть меньше, но краски сгустились. Он видел необыкновенный пейзаж. Необыкновенный
своей глубиной. Небо стало похоже на космос своей иссиня черной окраской, с поблескивающими молочными пенистыми гребнями волн.
В низину опустились сумерки, делая пейзаж необычайно глубоким и обьемным. Сок красок переливался прохладой и свежестью.
Справа, у вершины горы, взгромоздилось облако. Спокойное и тоже до странности обьемное.
Путник улыбнулся.
Он встал, отряхнулся... Потянулся всеми мышцами. Затем еще раз улыбнувшись двинулся к правому краю обрыву... Туда где начинался
покатый спуск. Если знать как, можно было спуститься по этому спуску до самого пляжа и вполне безопасно - не обходя за несколько
километров. Он опробовал ступней прочность покатого каменистого спуска, и осторожно ступая двинулся вниз.
Солнце подходило к закату, окрашивая все в мягкие апельсиновые тона и смешиваясь с синевой прохлады моря в этом самом цвете.
Наступал вечер. Земля готовилась ко сну. Море привычно нашептывало древнее песнопение. Ничто не нарушало спокойствия.
Следущим утром молодая пара, из той самой деревушки прогуливалась на пляже. Молодой парень активно жестикулировал и постоянно
бегал вокруг своей спутницы. Девушка постоянно улыбалась. Вот уже три месяца парень был влюблен в нее. Девушка поначалу, не
воспринимавшая его в серьез, с недавнего времени стала замечать за собой, что очень хочет вновь послушать "своего доброго болтуна"
Возможно и она была влюблена. Но одно точно - они оба не думали ни о какой любви. Не думали кто влюблен и насколько сильно.
Им было настолько хорошо вместе, что их радость и упоение друг другом вытесняли иного рода мысли.
Так они шли этим утром вдоль полосы пляжа, то и дело забегая по щиколотку в воду играя в догонялки. И тут девушка воскликнула и
стала указывать на что-то на песке. Они подошли поближе. Не подалеку от каменной поляны, где они так любили вечерами глядеть на луну,
у самого конца пляжа, на песке кто-то вылепил скульптуру. Из песка неведомая и умелая рука, изобразила сидящих троих:
какого-то лохматого парня улыбающегося морю (парень хмыкнул, а его девушка про себя отметила красивую улыбку и умелую руку
художника) песочный косматый парень обнимал хрупкую девушку с длиннющими волосами (теперь уже пришла пора хмыкать девушке)
А на руках девушка-ундина держала ребеночка. Косматый парень и ундина смотрели на море, и улыбались неизвестно чему...
Девушка вдруг прильнула к своему "доброму болтуну"... Парень обнял ее. Они развернулись туда, куда смотрели скульптуры.
И в первый раз за три месяца девушка попросила поцеловать его. Он поцеловал. Обнявшись, в пятером, они встречали это удивительное
утро... Небо шептало песню любви для них, ветер ласкал их тела.. А солнце текло своим мягким ровным теплом...
_________________
Крылатым криком соли
Манил я к сердцу Приживал,
Чтоб разорвали изнутри
И замели следы
Той боли, что cковала грудь
Той боли, что растекалась будто ртуть
В душе и теле...
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
